Житель станицы Петропавловской Яков Самуилович Стручалин, которому 86 лет, в деталях помнит оккупационный период. И эта публикация - свидетельство очевидца.
Наша рубрика посвящена 75-летию освобождения Краснодарского края от немецко-фашистских захватчиков. Как раз в эти августовские дни 1942 года гитлеровцы оккупировали Курганинский район. И об этом мы беседуем с постоянным автором «Курганинских известий» Яковом Самуиловичем Стручалиным.
Яков Самуилович - коренной житель Петропавловской. Рос в трудолюбивой дружной семье, являлся старшим из трех братьев. Кроме него, у родителей Самуила Абрамовича и Раисы Яковлевны были сыновья: Михаил 1936 года рождения и Юрий 1939 года рождения. Проживали по тем временам в добротном доме, построенном более ста лет назад дедушкой Яковом, ординарцем командующего 18 Северо-Кавказской армией Ивана Сорокина.
Трудно сказать, как бы все сложилось у членов семьи, если бы не Великая Отечественная война, перечеркнувшая планы на счастливое будущее. С первых ее дней Самуила Абрамовича забрали на фронт. Яков хорошо помнит расставание с отцом, сказавшем маме на прощанье: «Береги сыновей!». Защищая Москву, в 1943 году Самуил Абрамович пропал без вести…
Тянулись похожие один на другой жаркие дни лета 1942 года.
- 6 августа, в четыре часа утра, проснулись от гула мотоциклов, - вспоминает Яков Самуилович. - Не проснуться от этого шума было невозможно, поскольку мы проживали у главной трассы станицы, делящей ее пополам. Выскочив на улицу, я увидел колонну мотоциклистов. Спросонья еще ничего не мог разобрать, но тут на моих глазах сбили мужика, везшего на тачке зерно на мельницу. И мужик, и его тачка полетели в кювет, а я, услышав немецкую речь, понял, что это - фашисты. Мама, сдерживая слезы, успокаивала испуганных младших братьев. Я же как мог старался держаться - старший ведь как-никак.
Оккупанты сразу повели себя, как хозяева жизни. Отбирали у населения продукты, не обращая внимания ни на больных, ни на старых, ни на малых. Ели мы что придется. В ход шла пресловутая лебеда, из которой варили щи, жарили лепешки, добавляя ячменную муку. Однажды мать дала мне деревянную кадку с ячменем и отправила на мельницу перемолоть. По дороге меня перехватил немец, проживавший на одном из соседних подворий. Забрав кадку с зерном, на ломаном русском велел убираться прочь. Вернувшись домой с пустыми руками, я рассказал, что произошло. Мама была отчаянной и решительной женщиной, а потому тут же пошла к соседям. На подворье на тот момент никого не было. Ячмень ели лошади, рядом с коновязью стояла наша кадка, которую мать и забрала.
Чувствуя, что дело добром не кончится, женщина, отправляясь на поиски зерна, заперла сыновей, велев тихо сидеть на печи. Спустя некоторое время раздался громкий стук в дверь. Мальчики, затаив дыхание, прижались друг к другу и замерли. Поняв, что двери ему не откроют, разъяренный фашист прикладом разбил окно. Полетели цветы с подоконника, и немец засунул голову в оконную раму и несколько мгновений слушал звенящую тишину. У ребят так стучали сердца, что, казалось, фашист их услышит. Но тот, убедившись, что дома никого нет, грязно выругался и убрался восвояси.
Другое столкновение Якова с гитлеровцем произошло при следующих обстоятельствах. Непрошеный гость, а это был немецкий офицер, явился в дом с добытым каким-то путем отрезом шерсти себе на костюм и стал требовать швейную машинку. Яков пытался объяснить, что нет у них никакой машинки, но тот ничего не хотел слышать и, размахивая пистолетом, требовал свое. «Гость» был пьян, и подросток, улучив момент, сумел выскочить из дома и убежать. Несколько дней он прятался у жившей неподалеку бабушки, и лишь когда все улеглось, мама разрешила ему вернуться домой.
Однако это были, если можно так выразиться, малые издержки оккупации. Самое страшное фашисты творили, когда опробовали в станице душегубки на колесах, до отказа набитые беженцами из Белоруссии, Украины, Молдавии, Гулькевичского, Новокубанского, Курганинского и Темиргоевского районов.
- Когда эта машина смерти шла по станице, было слышно, как люди отчаянно звали на помощь, и это было жутко, - говорит Яков Самуилович, - но кто им мог помочь, они были обречены на самую ужасную погибель. В течение нескольких дней на окраине станицы были слышны автоматные очереди. Это фашистские изверги расстреливали оставшихся в живых…
Так было суждено, что после окончания войны, когда Яков учился в техникуме в Краснодаре, ему удалось побывать на открытом процессе над душегубами, так называемой зондер-командой «СД-10», членам которой вменялось уничтожение десятков тысяч человек. Все они были приговорены к смертной казни через повешение…
- Пришли завоеватели к нам жарким летом, а убирались - в суровые морозы, - продолжает рассказ Яков Самуилович. - Видел, как по станице двигались группы воевавших на стороне врага румынов, итальянцев, одетых в лохмотья, обутых в соломенные лапти, на ходу грызших сырые початки кукурузы. По пути они заходили в хаты погреться. В ночь на 27 января 1943 года и нас выгнали из дома. В четыре часа утра, когда вроде все утихло, мы потихоньку направились к дому. А когда в темноте встретили солдат, то испугались. Но какая же была радость - услышать от них долгожданное: «Не бойтесь, свои!».
А впереди были победоносное окончание войны, трудный период восстановления разрушенных городов, производственных объектов, комсомольские стройки, участником которых являлся Яков Самуилович. Об этих событиях он много рассказывал и еще обязательно расскажет нашим читателям.
