Этим уникальным материалом с читателями нашей газеты поделилась председатель творческого клуба «Заря», объединяющего литераторов станицы Темиргоевской, Нина Николаевна Прокопенко
Как рассказала нам Нина Прокопенко, о начале оккупации в станице Темиргоевской она услышала два рассказа: от ее мамы Прокопенко Анастасии Антоновны и соседки Тимошиной Любови Петровны. Оба рассказа начинались одинаково: «В колхозе нам сказали, что немцы скоро подойдут к станице, поэтому нужно разбирать по домам скотину и зерно со складов…». «Услышанное так потрясло меня, - говорит Нина Николаевна, - что я решила продолжить работу по сбору материалов - свидетельств моих земляков о днях оккупации родного Курганинского района».
Бывшая соседка семьи Прокопенко - Тимошина Любовь Петровна - родилась в станице Темиргоевской (девичья фамилия Мошкарина) в 1927 году. Прожила 89 лет. С детских лет работала в колхозе, потом на почте - разносила телеграммы. «До глубокой старости она помнила, где какая улица и как она называется, - рассказывает Нина Николаевна. - И всегда ходила пешком, а станица у нас 8 километров в длину и 2,5- 3,5 километра в ширину!»
Врагу противостоял и стар и млад
Из воспоминаний уроженки станицы Темиргоевской Тимошиной Любови Петровны: «В августе 1942 года мне было 14 лет. Отец, уходя на работу, сказал: «Люба, придешь ко мне на овчарню за ягнятами. Сказали скотину разбирать. Немец близко. Возьмешь двух ягнят. Донесешь».
Папа наш уже был в годах. Он был старше мамы на 20 лет. Когда он женился на ней, у него уже было двое взрослых сыновей, а жена умерла. В армию его не взяли по возрасту.
Мы работали в колхозе «Молот» (в станице было 5 колхозов). Овчарня и огороды наших колхозников были за Лабой. Я отправилась к переправе, чтобы перейти на другую сторону. Дома остались сестры Нина и Аня с мамой.
…А в это время наши войска отступали. Через час-полтора по нашей улице Пионерская шел отряд военных. Было тихо-тихо. Только шаги были слышны. Люди выглядывали из-за заборов и молчали. Молча шли и солдаты. И вдруг звонкий голос прокричал: «Мошкарины, передайте мамке, что я живой!». Это был мой двоюродный брат...
Переправа была правее от теперешнего мостика. А Лаба была ближе. В 1953 году было наводнение, и одну сторону улицы Набережная смыло вместе с домами и огородами. Лабу отвели дальше, как раз туда, где были наши огороды до войны...
Я уже шла с двумя ягнятами к переправе, когда послышались взрывы и пулеметная очередь. И тут я увидела красноармейцев. Они, видно, были очень голодны, потому что срывали капусту и ели. Два офицера спорили. Один говорил, что надо отступать в лес, другой закричал, выхватил пистолет и выстрелил в него… Вдруг появился самолет. Он летел низко-низко. Первая пулеметная очередь сразу скосила четырех солдат. А я стояла как вкопанная, но ягнят не бросала. Один раненый поднял голову и сказал: «Девочка, беги к лесу». И я побежала. Самолет снова развернулся и летел к огородам.
В лесу какие-то люди гнали от реки скот. Мне сказали: «Давай, гони быстрей!», но переправа была уже разбита, и я пошла вдоль берега навстречу течению. Я хотела подальше заплыть, чтобы попасть на косу, которая выходила на нашу улицу. Оставила я на том берегу ягнят и поплыла… Или я переволновалась да еще в платье и в обуви плыла (обувь я в реке и потеряла), но на косу я не попала. Течением меня отнесло под крутой берег. Я стала кричать. Меня услышали соседи и сказали маме (папа был уже дома). Кое-как с помощью веревки вытащили меня на берег… Немцы были уже в станице. Тот, что стоял на берегу, посмотрел на меня, но ничего не сказал.
…Через два дня двое полицаев вели евреев к Лабе. Они спустились на косу. (Мы с Аней залезли на чердак - коса с чердака просматривалась хорошо). Их было пятеро. Трое мужчин и женщина с ребенком на руках. Ребенок все время поворачивался и смотрел на полицаев, а мать отворачивала его и прижимала к себе. Прозвучало несколько выстрелов, и люди упали… Мы слезли с чердака и не могли вымолвить ни слова, потрясенные увиденным. Но тех полицаев потом настигла кара: их всенародно казнили на площади, там, где сейчас находится рынок.
Вечером я рассказала станичным девчонкам и мальчишкам о том, что было на Лабе. И мы не раз переплывали на тот берег Лабы, находили там патроны, а однажды обнаружили несколько автоматов, винтовок и гранат. Оружие мальчишки закопали у одного парня в огороде, и потом, когда нашу станицу освободили советские войска, ребята все выкопали и отдали нашим солдатам.
Вот была картина! Ребятня обвесилась автоматами и шла по улице. Ящики с патронами тоже принесли. Мальчишкам перед строем солдат вынесли благодарность!
Но война еще не закончилась. Те наши станичные парнишки, кто постарше, записались добровольцами в армию, другие прибавляли себе года (паспортов тогда не было) и шли защищать Родину. А мы с девчонками ухаживали за могилками в лесу, сажали цветы.
Сначала через реку на пароме переправлялись, а потом нефтяники мостик сделали. Как сойдешь с моста, дорога справа на хутор Киров идет, а метров через сто на правой стороне холмик, а вокруг - цветы растут...». Яркие, как наша память о тех днях, когда каждый наш земляк - и стар и млад, на фронте и в тылу - как мог противостоял врагу.
Письмо несовершеннолетнего солдата…
Стихотворные памятные строки посвятила Нина Николаевна Прокопенко и своему дяде Шевченко Ивану Антоновичу, юность которого пришлась на грозные и огненные военные годы.
Держу я пожелтевшие листы -
Реликвию всего нашего рода.
А что это? И не поверишь ты -
Письмо с войны 42-го года.
Солдату было лишь 17 лет,
Когда ушел на фронт он из станицы.
Его любили мать, отец, мой дед
И обожали старшие сестрицы.
…Уже война закончилась давно.
И близится торжественная дата.
А я в руках держу с войны письмо
Несовершеннолетнего солдата…
А еще Нина Николаевна принесла в редакцию то самое письмо с фронта от 17-летнего Ивана Шевченко - бесценные странички истории России и одной человеческой судьбы…
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЬМА: «Добрый час, мои уважаемые родители… (дальше идет длинный список родных и близких для молодого бойца людей, соседей, их постояльцев). Своих станичников здесь нет. Меня взяли в артиллерию связистом. Уже нахожусь в боях. Мы все время продвигаемся вперед, забирая пункты за пунктами… Мама, вы все не верили, что писали в газетах и говорили по радио, а теперь я своими глазами видел, что делает этот озверелый оккупант. Он сжигает целые села. Убивает мирных жителей. Расстреливает пленных. Запирает в помещениях и сжигает людей живыми - старых и малых. Угоняют с собой даже детей, стариков, забирают все продукты и скот… А отступая, немцы бросают тысячи машин, мотоциклов, велосипедов, орудий и боеприпасов… Об этом закончу, а теперь пропишите мне, Татьяна не приезжала? Если приезжала, привет ей красноармейский. Ксеня, пропиши мне об Николе Прокопенко. Дома он или нет? Я слышал, что его вроде контузило в бою под хутором Нижним… С тем закончу, остаюсь жив, здоров, того и вам желаю, ваш сын Шевченко Иван Антонович. Мой адрес: Полевая почта, 1419, часть 19… (цифры неразборчивы)».
