История, память
Утилиты
Типографика
Звезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активна
 

В этом году Краснодарский край отмечает 75-ю годовщину со дня освобождения Кубани от немецко-фашистских захватчиков

175 дней и ночей продолжалась оккупация земель нынешней территории Курганинского района. Фашисты вошли практически без боя. История немецкого террора в кратком обзоре и рассказах очевидцев.

Территория района была занята захватчиками в начале августа 1942 года. Впервые фашисты заявили о себе во время авиационного налета. Этот день запечатлен в памяти наших соотечественников гулом бомбардировщиков, вздыбленными рельсами, искореженными вагонами, сотнями убитых курсантов и эвакуированных соотечественников. Выросшая земляная насыпь братской могилы, расположившаяся неподалеку, стала еще одним погребальным памятником (курганом) в истории нашего города.

В тот день, защищая небо станицы Курганной, погибли отважные летчики 18-го авиаполка - Андрей Морозов, Андрей Громаковский и Василий Латышев.

Началась спешная эвакуация… На тот момент в районе не было постоянной воинской части, следовательно, не было и гарнизона. Положение фронта было неизвестно, с крайкомом связь была крайне плохая. Партактив не имел никаких указаний относительно эвакуации. Разрешение на частичную отправку семей партийных работников было получено 2-го августа. 3-го августа началась эвакуация живности. Хлеб, находившийся в колхозах, птицу и мелкий скот в большинстве коллективных хозяйств организованно раздали колхозникам. Все, что нельзя было вывезти, выводилось из строя или уничтожалось. Оставляя район, наши земляки взорвали мост, уничтожена была большая часть архивов. Утром 6 августа, после очередной бомбежки, партактив вместе с партизанским отрядом и истребительным батальоном вброд переправился через Лабу. Их путь лежал через село Унароково в Ярославский район.

В этот же день на нашу землю вошли сухопутные части вермахта. Весть об оккупации застала большую часть наших земляков в полях. Вскоре улицы станиц наполнились ревом мотоциклов, гулом танков, наигрышами губных гармошек и резким немецким говором.

С введением нового режима, новая власть чинила расправу над мирным населением. Завоеватели вели себя не только по-хозяйски: вламывались в дома и хаты, реквизируя все, что приглянется, но и как инквизиторы - сжигали книги, совершали пытки над активистами советской власти, партизанами, коммунистами, комсомольцами, евреями.

Начались допросы, расстрелы, каждый двор был обложен налогом. Но не только фашисты показали свое нечеловеческое лицо: вольготно, нагло и развязно вели себя полицаи, набранные из местного населения. Именно они составляли списки неугодных новой власти станичников, вели слежки, жестоко расправлялись с теми, кто представлял угрозу фашистскому режиму. Наши соотечественники наказывались за антифашистскую пропаганду, помощь партизанам, солдатам Красной Армии. Их пороли, а порой и расстреливали за невыход на работу или нарушение комендантского часа.

С первых дней оккупации в станице Курганной появились: партизанский отряд «Кубанец» во главе с коммунистом Петром Матвеевичем Кило и отряд народных мстителей под началом 17-летнего комсомольца Ивана Ломакина.

Вот как о событиях того времени вспоминают наши соотечественники, попавшие под оккупацию в станице Курганной и самых крайних поселениях района - станицах Новоалексеевской Воздвиженской, хуторе Урмия.

Нина Хохлова (станица Курганная):

- Моя семья в годы войны жила на улице Степана Разина. Мне было шестнадцать лет, когда фашисты ворвались в Курганную.

В тот год мы с особым старанием выхаживали подсолнечник. После бомбежки поле превратилось в месиво, а вместе с этим погибла надежда на сохранение семенного фонда.

Ужас внушал стоявший неподалеку от дома танк. Но даже не он и не сами фашисты наводили панику. Зверствовали полицаи, предатели, переметнувшиеся на сторону оккупантов. Я была комсомолкой, и сосед, ходивший под фашистами, сдал меня. В один из дней он велел маме, чтобы я явилась в комендатуру. По дороге я стала свидетелем того, как в тентованную машину с маленькими окошками грузили евреев. На душе было тяжело и от ожидания собственной участи, и от представшей перед глазами картины.

В коридоре гестапо я попалась на глаза Бобареву Ивану Титовичу, не побоявшемуся под видом полицая скрыто оказывать всевозможную помощь станичникам. Предвидя последствия, он велел мне как можно скорее бежать прочь. «Беги домой и прячься. Чем дальше спрячешься, тем лучше», - сказал он. И я огородами без оглядки побежала в сторону дома.

Долгое время меня и сводную сестру Любу мама прятала на потолке, забитом соломой. Отчим был пчеловодом. Прознав о том, что в нашем дворе есть мед, жившие по соседству немцы регулярно наведывались «в гости».

Много дней и ночей провели мы с сестрой в укрытии: разговоры и мечты об освобождении чередовались со слезами безысходности и страха.

Я помню ту небывалую доселе радость, когда по улице Колхозной двигалась колонна наших танков. Мы благодарно встречали освободителей. Люди в шлемах приветствовали нас из люков гремящих машин. Тогда у курганинцев появилась уверенность в том, что Красная Армия прогонит захватчиков с советской земли.

Нина Черных (станица Курганная):

- О приближении немцев стало понятно после авианалета на железнодорожную станцию. Гул самолетов, взрывы бомб были слышны так, словно немецкий бомбардировщик пролетал над крышей фермы, где я жила вместе с мамой и братьями - Иваном и Николаем.

Тогда женщины, дети, отступавшие красноармейцы, все взялись за восстановление поврежденного полотна и за сутки заново отстроили две линии. Спустя некоторое время и на МТФ появились оккупанты. Теперь вместо колхозных лошадей, отданных советской армии, в стойлах стояли холеные немецкие кони, повсюду была слышна резкая немецкая речь. «Каждый из нас был при деле: мама по-прежнему весь день проводила в коровнике, Иван пас телят, я мыла полы в конторе. Перемажу лицо сажей, надену старую поношенную юбку до пят, покрою голову косынкой и иду, глаз не поднимая. Платье, что сшила мне соседка из распоротого мамой красного сатинового одеяла, до ухода немцев лежало в узлах с домашним скарбом. Как трудовому человеку, заведующий выделил мне кирзовые сапоги. Приближались холода, и сапоги, сменив мои поношенные поршни, пришлись как нельзя кстати. Уходя, фашисты зажгли корпуса и скирды кукурузы. Я до сих пор помню, как рвались с привязи и дико ревели коровы. Тогда мама и все работники фермы, не помня себя, бросились тушить горящие коровники. Поля горели долго. Нам казалось, полыхает вся станица…

Павел Бецев (ст. Новоалексеевская):

- С уходом отца и брата вся мужская работа по хозяйству, забота о матери и сестрах легла мои плечи. Во время хлеборобной страды я, как все трудоспособное население станицы, от зари до зари проводил в поле. Фронту нужен был хлеб, и этот хлеб мы убирали, как говорится, всем миром. Думали, нашу станицу обойдет нашествие оккупантов, но все вышло иначе.

До сих пор помню, как грохочущие танки и мотоциклы захватчиков спустились с бугра, граничащего с соседней станицей. Улица, на которой стоял наш дом, была широкой, именно сюда первым делом пришли оккупанты. Единственное место, куда я мог спрятаться от принудительных работ, а то и вовсе от ссылки в Германию, был погреб, крытый кукурузой. Сквозь небольшую щель было хорошо видно, как фашисты застрелили кинувшегося на них дворового пса, как, громко переговариваясь между собой, они бесцеремонно заходили в хозпостройки, требуя у матери мед, молоко и яйца. Первое время я и Паша Нечеретный скрывались от захватчиков в хатке местной жительницы Варвары Колесниковой. Несмотря на то, что жилище станичницы находилось на неприметной улице, оставаться в сенях, до отказа набитых приготовленной на зиму соломой, было рискованно. Единственным безопасным местом оставался заброшенный кирпичный завод.

Ямы, в которых мы с Павлом планировали переждать оккупацию, оказались заполненными травой перекати-поле. Выход оставался один - коротать дни в большой обжиговой печи. Днем мы скрывались в укрытии, ночью наведывались к жившим по соседству Пряженцевым, приходившимися мне дальними родственниками. С нами, перепачканными сажей, голодными и изможденными бездействием, старики делили свои последние скудные припасы.

В начале 43-го, когда страница была освобождена, меня призвали на фронт. Попал я в сформированный в апреле того года артиллерийский корпус прорыва - соединение резерва Верховного Главнокомандования Красной Армии. В июле 44-го в составе 5-й гвардейской минометной дивизии артиллерийского корпуса прорыва принял участие в прорыве немецкой обороны западнее Ковеля, после чего форсировал Западный Буг и, выйдя на государственную границу СССР с Польшей, вместе с бойцами Красной Армии продолжил преследовать отходившего противника. Под Варшавой меня контузило. Победу встретил в Германии.

Любовь Лазарева (село Урмия):

- Еще до того, как в село вошли оккупанты, в небе над Урмией в неравном бою с вражеским истребителем был подбит самолет советского летчика Ивана Кондакова. По рассказам взрослых, в самолете взорвался бензобак, бойца взрывной волной выбросило из кабины. Станичники пытались его спасти, но от сильных ожогов он скончался. Я, как практически все селяне, бегала посмотреть на обгоревшего бойца.

Спустя несколько дней, в селе появились захватчики. Мы с родителями были во дворе, когда послышались выстрелы. Немцы пришли со стороны станицы Новоалексеевской. В своем большинстве они направились в сторону Родниковской. В Урмии остались человек пятнадцать: начальствующие чины поселились в доме на Почтовой, солдаты разместились тут же, в пустующих хатах, стоявших по соседству. Особых притязаний с их стороны я не припомню. Конечно, яйки, млеко - это они требовали, с большим подозрением относились к евреям, которых мы выдавали за ассирийцев. Отступая, немцы все же взяли их с собой. Но под станицей Родниковской фашистов нагнали наши войска, и арестованные вернулись обратно.

Вера Половодова (ст. Воздвиженская):

- Наша семья жила на окраине станицы. За маленькой мазанкой, крытой камышом, начинался лес. И местоположение, и стесненные условия, и предусмотрительно повешенный мамой замок - играли нам на руку. Немцам не приглянулось наше жилище. Зато они поселились в соседнем доме. Перед глазами стоит картина, как однажды маме было велено прийти в этот дом обрабатывать убитую немцами птицу. Мы с соседской девочкой сидели на печи и видели, как, раздевшись, фашисты били одеждой вшей.

По рассказам взрослых, я знала, что предатели в первые дни оккупации расстреляли активистов: председателя сельского совета Марию Рулеву, председателя сельпо Головину и коммуниста Вдовенко. Их тела бросили в бассейны, в которых до оккупации собиралась дождевая вода и снег для общественного пользования. Та же участь постигла и евреев.

Горше всего говорить об убитых детях. Хозяева нового порядка жестоко расправлялись с теми, от кого шла угроза. Так, к расстрелу были приговорены наши юные земляки - Коля Загладин, Саша Землянухин, Ваня Павлухин, Вася Федоренко, Маруся Симонова, братья Павлик и Коля Сергиенко, Коля Федоренко, оказывавшие помощь нашим солдатам.

В лесу скрывались бойцы Красной Армии, среди них был мой отец Александр Юдин. Время было непростое, попав под Смоленском в плен, он бежал. Своей главной задачей отец и его товарищи ставили выслеживание и уничтожение полицаев.

Рассказывали станичники и о том, что писарем у немцев служил наш станичник Дмитрий Колесников. Именно он, предупредил семьи офицеров, подлежавших расстрелу.

Отступая, немцы заминировали нардом. Их планы, взорвать жителей станицы в заминированном здании - сорвала стремительно продвигавшаяся Красная Армия. Во время наступления мы прятались в соседском погребе. Тогда нам казалось, что снаряды, которыми били «Катюши» со стороны станицы Темиргоевской, рвутся у стен дома.

Битва за Кавказ, длившаяся 442 суток и проходившая одновременно со Сталинградской и Курской битвами, сыграла большую роль в создании и завершении коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. Ее оборонительный этап охватывает период с 25 июля по 31 декабря 1942 года. Вермахт, неся большие потери в ходе ожесточенных боев, сумел выйти к предгорьям главного Кавказского хребта и реке Терек. Однако же в целом немецкий план «Эдельвейс» не был реализован.

Война принесла много горя, разорения, нужды, но она же преподнесла главный урок - только в единстве народа, в единстве людей всех национальностей и вероисповеданий стало возможным победить фашизм и жить в мире.