Земля Кубани хранит память о юных воздвиженцах, расстрелянных полицаями в годы немецко-фашистской оккупации
В братской могиле станицы Воздвиженской, наряду с партийными работниками и бойцами Красной Армии, покоятся девять пионеров и комсомольцев, чьи детство и юность окончились осенью 1942-го.
Время, увы, безжалостно. Остались считанные единицы тех, кто мог бы вспомнить: какими были эти мальчишки, что послужило поводом для рокового дня ареста и последовавшего за ним расстрела. Сегодня в нашем распоряжении есть выдержка из газетной статьи, написанной в 70-е годы Натальей Медведевой - пионервожатой воздвиженской школы, и история, рассказанная Григорием Сергиенко - двоюродным племянником погибших братьев Сергиенко.
Строки из статьи пионервожатой станичной школы
«Ребята с улицы Набережной просто не задумывались, счастливы ли они. Они жили, как все мальчишки. Ходили в школу, носили красные галстуки, вступили в комсомол. Они дружили: Коля Заглодин с Митей Свиридовым, Митя Сергиенко с Сашей Землянухиным, Ваня Полухин с младшими братьями Мити - Павликом и Колей. Дружили они и все вместе. Летом с удовольствием шагали по горячей пыли, которая обжигала босые ноги. Скатывались к Лабе с обрывистого берега. Часами могли лежать на песке и смотреть на воду. Саша Землянухин брал с собой краски, бумагу и рисовал Лабу: в синей воде желтой лентой плавилось солнце. Потом показывал рисунок ребятам. Те говорили: «Похоже». Хотя закат был слишком оранжевый, вода слишком синей для мутной горной реки, а вербы на берегу немного смахивали на пальмы... За рекой новый мир - лес. Ребята отваживались забираться в густые темные заросли, но больше они любили яркие, словно солнечные пятна, лесные поляны. Здесь можно было лежать и слушать, как шумит лес.
…И вдруг прокатилось грозное слово - война. Закаты были по-прежнему красивы, но Саша их не рисовал. Казалось, что там, на западе, небо было красным от пожаров. Кончилось детство. Отцы уходили на фронт. Вместе с женщинами ребята трудились в поле. Матери теперь обращались к ним за советом.
…Шел август грозного 1942 года. Все ближе грохотали орудия. Война была рядом», - писала в газете Наташа Медведева.
Дальше она приводила выдержки из дневника Саши Землянухина, записи которого, по одной из версий, и вывели полицаев на ребят:
«13 августа. Результат ночной вылазки - три винтовки и один раненый. Коля Сергиенко, кажется, вывихнул ногу. Пулемет оказался разбитым, пришлось выбросить. Мать бранилась.
15 августа. Немцы назначили Шершнева старостой. В полицаи пошли Акулов, Бражников, Лизунов. Мать говорит, что Шершнев был когда-то кулаком. Сейчас он ходит по станице в своей лохматой шапке, страшный, как черт. Кажется, он ненавидит всех нас больше, чем немцы.
17 августа. У Коли Сергиенко все болит нога. Вместо него ходила с нами искать оружие Маруся Симонова. Она дружит с Митей Сергиенко. Митя сказал, что ручается за нее и ей можно доверять больше, чем любому парню. Сегодня нашли три винтовки и много патронов.
18 августа. Заходил Шершнев с полицаями. «Пойдешь на ферму работать?» - обратился он к матери. Мать ничего не ответила. «Что молчишь?» - и староста ударил ее. «А ты что волком смотришь, - повернулся он ко мне: - В поле пойдешь работать. Смотри, если что… убью!». У него страшные глаза. С такими глазами - только убивать. Почему я раньше не замечал этого. Наверное, потому что они прятались под густыми бровями. На работу пришли Коля Заглодин, Митя Свиридов, Митя Сергиенко, Коля и Вася Федоренко. Митя Свиридов и Коля Заглодин заявили: «На немцев все равно работать не будем». Они подрезали упряжь. Приехал Шершнев. Увидел, что упряжь подрезана, стал избивать Митю и Колю. Когда Шершнев уехал, мы отвезли Колю и Митю, так как они не могли даже двигаться…». Дневник Саши прерывается.
«…В станице начались аресты. Арестовали и мать Коли Заглодина. Она была коммунисткой. Коммунистов долго мучили и, наконец, расстреляли. Тела убитых бросили в бассейн с водой. С теми, кто подойдет к бассейну, грозили расправиться. Коля Заглодин знал, что его матери уже нет, что он ее никогда не увидит. Ему хотелось посмотреть на нее, пусть мертвую, измученную, а потом отомстить за нее. Его тянуло заглянуть в бассейн, он был рядом. Коля подбежал к бассейну и посмотрел вниз. Там было темно и пахло навозом, которым чуть-чуть присыпали мертвых… И вот ребята снова собрались под обрывом. «Я все равно убью Шершнева, он выдал мать, он мучил ее, - сдерживая рыдания, заявил Коля Заглодин. Митя Сергиенко обнял друга. - У нас есть винтовки. Будем учиться стрелять, а тогда перебьем всех фашистов и полицаев в станице».
Для того чтобы пролить свет на реальное существование дневника и подтвердить подлинность сделанных в нем записей, мы разыскали автора статьи. Сегодня Наталья Евгеньевна Быковская (Медведева) проживает в Таганроге. С ее слов, статья готовилась на основании сведений, добытых пионерами в ходе бесед со станичниками, а дневник она сама переписала с отпечатанного клочка бумаги.
Повествование Григория Сергиенко
Вот как о событиях того времени, собрав воедино истории, рассказанные бабушкой, дедушкой и станичниками, говорит Григорий Сергиенко:
- Красные части отступали. Немцы выбросили десант, захватили переправы. Часть красноармейцев осталась зажата вдоль правого берега Лабы, под кручей. Преодолевая на лодках стремительный поток Лабы, юные воздвиженцы переправляли раненых в лес, на противоположный берег реки. Вряд ли тогда кто-то из них думал о том, что совершает подвиг. Вероятнее всего, это был единый порыв мальчишек, воспитанных на примере жизненного уклада казачьих семей, перемежавшегося с реалиями строящегося социализма.
Отступая, Красная Армия оставляла мешавшее передвижению вооружение: что-то взрывалось, что-то бросалось в реку. В те дни вдоль берега можно было найти массу стрелкового оружия. За станицей, на перекате, были обнаружены груженые минами застрявшие машины.
В каждом мужчине живет воин, а потому воздвиженские мальчишки стали собирать оружие: часть прятали дома, часть стаскивали на чердак хатки, стоявшей на краю станицы. В ней жила глухая старушка, не подозревавшая о том, что на крыше ее жилища находится оружейный склад, состоящий из автоматов, винтовок и патронов.
На досуге ребята изучали устройство винтовок и автоматов, не упускали возможности пострелять.
В один из дней Митю нашли убитым выстрелом в спину. По рассказам старожилов, ему и одному из его приятелей нравилась одна девочка - Симонова Мария. Именно любовный треугольник стал причиной раздора, потянувшего за собой ниточку, которая привела к аресту ребят. Проверив легенду задержанного о том, что стреляли из леса, бургомистр и полицаи нашли ее несостоятельной: на земле, припорошенной снегом, были видны только две пары следов. Сознавшись в содеянном, подозреваемый рассказал об оружии и причастных к его сбору ребятах. Выдал он и Машу. Ее арестовали вместе с остальными и держали в Темиргоевской жандармерии.
Полицаи, дававшие показания после освобождения района, рассказали о том, что в один из дней бургомистр хотел отпустить двенадцатилетнего Павлика, но прежде, желая проверить, мог ли он иметь отношение к партизанам, предложил в обмен на свободу отремонтировать Шмайсер. Отец Павлика Василий Сергиенко был известным станичным ружейным мастером. Естественно, как любой мальчишка, Пашка интересовался делом отца и знал устройство оружия на зубок. Услышав слова немца, неискушенный жизнью, он ловко раскидал, собрал, передернул автомат и протянул его немцу...
Арестованных, сидевших вместе с ребятами в жандармерии, подвергали издевательствам и пыткам. Расстрел мальчишек скрывал следы злодеяний полицаев, а потому, несмотря на отсутствие явных доказательств сотрудничества с партизанами, их вывезли в так называемый черный лес и расстреляли. Яму, в которую сбросили тела, арестованные рыли сами. За этой картиной наблюдал пастух из адыгейского аула. После ухода оккупантов именно он указал место захоронения.
75 лет назад воздвиженцев, проводивших раскопки, поразило, что братья Сергиенко - Николай и Павлик, лежали в промерзшей земле, цепко схватившись друг за друга. Расстрелянных перевезли в родную станицу в телеге и захоронили в центре станицы, обозначив место погребения небольшим валуном. Позже на том месте поставили крест, а со временем останки перенесли в братскую могилу, на мемориальной доске которой среди прочих высечены фамилии расстрелянных пионеров и комсомольцев - Коли Заглодина, Саши Землянухина, Вани Павлухина, Коли Федоренко, Маруси Симоновой, братьев Павлика и Коли Сергиенко, Васи Федоренко.
Единственной надеждой и опорой Полины Сергиенко, потерявшей в годы войны троих сыновей и мужа, погибшего в 1942-м под Сталинградом, стал младший сынишка - Ваня. Его в день ареста она успела спрятать в свободный пчелиный улей.
…Сегодня, как в советское время, память о юных воздвиженцах, расстрелянных в годы Великой Отечественной войны, живет в сердцах современников: о них говорят во время школьных уроков, им отдают почести патриоты Родины - юнармейцы, участники военно-патриотических клубов, стойко несущие вахту памяти на Посту № 1.
«Никто не забыт, ничто не забыто» - написано на мемориальной плите памятника, воин которого склонил красное знамя к именам погибших. Замершие в немом молчании, часовые вселяют уверенность - ничто не будет забыто, никто не будет забыт.
