Родовая кубанская усадьба цела, дед был мельником-промышленником - потомок Григория Кусиди открывает тайны
До недавнего времени Александр Андрианов был уверен: память о его прадеде хранят лишь страницы энциклопедии о репрессиях «Живой барак» да мемуары бабушки. Все изменилось с отправки письма на электронную почту Курганинского исторического музея. Оказалось, имя мельника Григория Кусиди не забыто.
Интерес к поиску информации о прадеде появился у Александра после того, как племянник Никита открыл для семьи электронную энциклопедию «Живой барак».
Из базы данных выяснилось: Григорий Кусиди, его сыновья Дмитрий и Юрий не умерли в ссылке, не выехали в Грецию - все трое расстреляны.
Родословную, написанную в 1993 году Евгенией Григорьевной, младшей дочерью Григория и бабушкой Александра, знает наизусть вся семья.
- Воспоминания бабушки читаю с детства. Ребенком в описании мельницы представлял ветряк. Повзрослев, увидел ее иной: на самом деле, это была большая паровая мельница. Это был масштаб. О таком промышленнике должны были помнить, - делится Александр. – С этого все и началось. Чтобы выяснить, знают ли что-то о мельнице Кусиди в Курганинске, написал письмо в краеведческий музей.
Где же, где же, где же ты, станция Курганная
После двухлетней переписки с директором местного исторического музея Еленой Гончаровой Александр вместе с мамой Ольгой Сергеевной поездом доехали до Туапсе, оттуда по железной дороге - до Курганинска.
Туапсе тоже упоминается в автобиографичных воспоминаниях: этот черноморский город запомнился грекам Кусиди безденежьем, скитанием, изнурительным трудом взрослых и безвылазным купанием в море детворы.
Для Александра и Ольги важнее другой город, другой дом, дом, в котором звучал детский смех маленькой Жени, ее сестер и братьев, дом, во дворе которого своим «чах, чах» гулко обозначала присутствие паровая мельница.
…От железнодорожной станции до места назначения - десять минут ходьбы. В то время, когда родня жила в Курганной, между усадьбой и вокзалом был выгон. Нынешняя улица Мира в начале XX века так и называлась - Выгонная.
Александр и Ольга - на месте. Перед ними - длинное кирпичное строение: в прошлом амбар, в наши дни - магазин «Двери».
Прежних границ двора не найти. Большой дом родовой усадьбы поделен на шесть квартир.
Калитку открыл Валерий Рудаков. В бывшем доме мельника Кусиди он живет не так давно, но историю усадьбы знает. Воспоминания детства воскрешают в его памяти картинки конюшни, амбара, который прядильным волокном набивал пенькозавод в годы советской власти, а вот останков мельницы он не припоминает.
Двор. Внимание Александра привлекают кованый железом, большой старинный сундук; кувшин, по форме напоминающий греческую амфору; бочка; кадка, стянутая металлическими обручами (в таких хранили зерно); чугунки. В высоком деревянном сарае через оторвавшуюся доску виднеется старинный буфет. Кому принадлежало все это добро, нынешние жители дома сказать не могут.
Александр запечатлевает увиденное на фотоаппарат: фотографирует двор, а когда хозяин приглашает в дом, запечатлевает стены, двери, пол, печи. Ему, архитектору-реставратору, крайне важно знать, какой была усадьба прадеда.
Ольга не может поверить в то, что родовой дом цел. Плачет. Она хорошо помнит строчки из воспоминаний мамы, а потому ей легко представить, как рыжий теленок Катька, так непохожий на свою черную коротконогую мать, вот здесь, посреди двора, гоняется за детворой; как жует развешанные на бельевых веревках простыни; как под его ногами путаются куры и индюшки. Она видит, как маленькая Женька с братьями и сестрами гоняет мяч по ковровой травке перед домом, как с гусиными перьями за спиной (ими бабушка сметала пыль), облаченная под ангела во что-то белое до пят, поет песню:
«Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печет,
Летают и пляшут стрекозы,
Веселый ведут хоровод.
- Дитя, подойди к нам поближе,
Тебя мы научим летать,
Дитя, подойди, подойди же,
Пока не проснулася мать!»
Знали ли Женя и ее родная сестра Леля, автор-постановщик домашнего театра, что сказочная баллада Алексея Толстого - не просто о стрекозах с красивыми бирюзовыми спинками и стеклянными крылышками, а о хрупкости человеческой жизни и безвозвратности происходящих в ней драматических событий?
К слову говоря, понтийские греки города Платана (откуда родом Григорий Кусиди) были среди первых в Османской Империи, кто основал театры, музыкальные площадки и фотостудии. Живя в Курганной, кустарный фотоаппарат собрал один из сыновей Кусиди - Юра. В семейном архиве до сих пор хранятся снятые на него фотоснимки.
Старинный дом – портал в прошлое
Высокие потолки, двустворчатые двери, широкие дубовые доски пола, когда-то дровяная печка. В стене - ниша. Александр понимает: ниша с книжной полкой – это заложенное новыми хозяевами окно, то самое, через которое Женя и Леля наблюдали за шумно играющими в «Тавли» (национальная настольная греческая игра нарды) гостями.
Эта большая комната для главы семьи была местом раздумий и принятия важных решений. Женька на всю жизнь запомнила, как, заложив руки за спину, отец ходил из угла в угол и что-то прикидывал. В такие минуты тревожить ход мыслей Григория Ивановича домашним строго-настрого запрещалось, но она вместе с двоюродной сестрой Тайкой нет-нет да нарушала запрет. Такие проказы вызывали несдерживаемый смех: шалуньи закрывали ладошками рты, фыркали, как котята, и кубарем вылетали во двор. В этом же зале раздавались подарки, привезенные отцом из Армавира.
Григорий Кусиди был хорошим семьянином, любящим отцом и супругом. Бывая в Армавире, каждому что-то привозил.
- Помню папин приезд зимой, - пишет Евгения Кусиди в автобиографичных мемуарах. - На нем - серая теплая тужурка с множеством наружных карманов, галифе и сапожки. На голове - серая каракулевая шапка. Я смотрю на него снизу вверх – любуюсь. Он передает длинную коробку с куклой. Ее ноги, голова привязаны к коробке. Бегу к бабушке Лене (мама Ксении - прим. авт.), чтобы помогла достать, а потом радостная показываю очередную красавицу домашним.
Детская память Евгении Григорьевны хорошо сохранила воспоминания об устройстве двора и дома. Словно ведя разговор с невидимым собеседником, она писала:
- Наш дом был расположен во дворе с большими постройками: паровой мукомольной мельницей, громадным амбаром, конюшней с повозками, коровником, баней, молодым, еще не плодоносящим садом (куда ходить нам запрещалось), погребом, колодцем. В доме было четыре обогреваемых комнаты и одна большая, летняя, с выходом в цветущий садик. Одна - теплая, большая - была одновременно и гостиной, и столовой, и Митиной спальней. В ней стояла его английская кровать, очень изящная. В одной из спален размещались: папа, мама, младший братишка Коля. Во второй - на двух кроватях - я с тетей Саней и Леля с бабушкой Леной. В третьей, проходной, на отдельных кроватях спали Яня и Юра. У Юры под матрацем был склад железок, с чем тетя Саня ежедневно воевала. Прозвище у Юры было «дед». Он был серьезней всех и в наших глупых проделках не участвовал.
В большом, втором по счету, коридоре с двух сторон были выложены кирпичные печи, облицованные белой плиткой. Они обогревали четыре комнаты. В доме был водопровод и теплый туалет с таким же смывным бачком, как и в настоящее время.
Двор заставлен подводами, около весовой - давка
В архивах Курганинского исторического музея хранятся воспоминания современников мельника Кусиди.
Житель станицы Василий Одинцов рассказывал: «На мельнице Кусидиса всегда было людно. Двор густо заставлен подводами, около весовой - давка...»
Из воспоминаний Евгении Кусиди:
- Целый день во двор въезжали подводы с зерном, сгружались, а потом нагружались мукой, уезжали. Детьми мы часто бывали внутри мельницы. На втором этаже по стене ползли ремни – трансмиссии, поднимающие зерно. Там же висели белые трубы, к ним подвешивались и зажимались мешки, куда постепенно сыпалась мука. К мешкам подходил рабочий и уплотнял их коленом. Внизу орудовал с машинами мамин брат Василий. Под большим навесом стояли весы для взвешивания зерна и муки. Там же сидели две женщины. Они латали мешки. Должно быть, трудно было приобрести новые.
Родня, живущая по соседству, имела доход за счет работы на мельнице. Старший брат Ксении Ивановны Алексей заведовал хозяйством, младший Василий был старшим по механической части.
Всю неделю, за исключением воскресенья, двор и дом освещал электрический свет, вырабатываемый мельницей. По воскресеньям в доме зажигали лампы. Без привычного «чах, чах» и суеты повозок становилось очень тихо.
«Чах, чах» Кусиди не слышали и когда выезжали в Армавир. На улице Бульварной их усадьба стояла по соседству с домом сестры Григория Корнелии Павлидис.
Когда в гимназии начинались занятия, вся семья переезжала в Армавир. В доме была выделена специальная комната для занятий с домашней учительницей Зинаидой Пантелеевной. Она учила детей французскому языку. На каникулы семья возвращалась в Курганную.
«Крем-сода» и несладкая жизнь греков-лимонадчиков
Попрощавшись с жильцами старинного дома, мы перебрались на летнюю террасу семейного кафе напротив «Парка историй».
Зной. В тени раскидистых платанов пьем холодный кофе. Александр вслух задается вопросами. Для него до сих пор тайна, почему прадед оставил город Платана (в наши дни Акчаабат) и выехал в Россию. Он хотел бы знать, как так получилось, что на обратном пути из посольства Москвы у Григория Ивановича украли визы на выезд в Грецию. Как после войны сложилась жизнь департированного в Грецию Яни. Еще одна загадка – улица Grigoriou Kousidi в греческом городе Зографос. Были в нашем неспешном разговоре и вполне бытовые сюжеты из жизни семьи, основанные на автобиографичных записях Евгении Кусиди.
- Семья мамы была обеспеченной, но достаток пришел не сразу, все начиналось с лимонада, - рассказывает Ольга. - Дедушка с бабушкой до седьмого пота трудились над выпуском газированной воды. По воспоминаниям мамы, производство было кустарным вплоть до закупорки бутылок. Бутылки должны были блестеть - работа с ними растягивалась до глубокой ночи. Учитывая, что доход был ощутимым, дедушка с бабушкой не считались с усталостью. На заработанные средства смогли приобрести маслобойный завод, а потом и поставить паровую мельницу.
Лимонад помог семье и в годы скитаний.
После национализации мельницы и выселения из Курганной Григорий Кусиди открыл лимонадную лавку в Туапсе, потом - лимонадный дом в Сочи.
По какому рецепту прадед готовил ту самую «Крем-соду», Александр и Ольга не знают. Если учесть, что искусственный ванилин появился только в 1930 году, можно предположить, что их предки готовили сладкую воду по классическому рецепту, в состав которого, помимо всего прочего, входили вода, сахар, молоко, яйца и винный камень.
…Оставив мельницу и устроенную жизнь в Курганной, Кусиди переехали в Туапсе.
Этот город на Черноморском побережье запомнился Женьке голодом, отсутствием постоянного пристанища, болезнью мамы и, конечно, морем.
Бабушка Лена с ними не поехала, она вернулась в родную станицу Михайловскую, жила у младшей дочери Мани.
Евгения Григорьевна пишет, что жили они у горластого грузина, на горе. Денег в уплату за квартиру часто не было, и он, доводя до слез, орал на Ксению. Григорий с трудом нашел работу по выпуску безалкогольных напитков. Митя и Яня работали грузчиками в порту.
Женька и Коля в ожидании куска хлеба дни напролет с голодными животами крутились у окна.
В Туапсе слегла, но после операции пошла на поправку Ксения Ивановна. Пока же она болела, Женька и Коля проводили время на море - купались до посинения, отогревались, зарываясь в горячий песок, домой не спешили, знали: до вечера есть нечего – нужно скоротать время.
С переездом Лели в станицу Крымскую, где жила семья мужа, отъездом в Грозный Мити домашних в доме убавилось.
В Туапсе дела шли не особо хорошо, Григорию Ивановичу посоветовали открыть лимонадное производство в Сочи.
- Папа выехал раньше нас, подыскал жилье и помещение для изготовления газированной воды, - пишет в биографии Евгения Григорьевна. - Он нашел пустой дом недалеко от «Кавказской Ривьеры», это угол улиц Парковой и Воровского. В этом доме устроил цех для выпуска лимонада. Для жилья приспособили бывшую кузню. Конечно, пришлось поработать, прежде чем она стала пригодной для жилья. У меня даже была отдельная комната размером с купе в поезде. Отгорожена она была фанерной перегородкой. В ней стояли кровать, маленький письменный столик, который где-то купил Яня, и стул. А шифоньером была ниша в двери, которой не пользовались.
Кроме кузни и «лимонадного дома», во дворе стояли двухквартирный и современный двухэтажный дом. Двор был огорожен узорной металлической решеткой, с высаженными вдоль забора кустами кизила. С крыши кузни и цеха тянулась металлическая сетка, сплошь увитая виноградными лозами. Во дворе стоял колодец. Григорий Иванович ухаживал за виноградником и цветниками. В один из дней за покраской забора его застал фотограф газеты «Сочинская правда».
- В Сочи Яня женился на Тане, однокласснице моей мамы. Она была одной из самых красивых девушек города, - рассказывает Ольга. - Потом была его депортация. По рассказам мамы, во время обыска Яня повздорил с чекистом: в 24 часа его посадили на пароход и выслали в Грецию. Таню родители не отпустили. Юра женился на гречанке Таисии, ушел жить в семью жены. Несмотря на то, что «лимонадный дом» пользовался спросом, с началом высылки «врагов народа» дедушка принял решение выехать в провинцию: какое-то время семья ютилась в станице Крымской, потом переехала в Новороссийск.
В портовом городе жил и работал младший брат Евгении - Николай. Семья поселилась на окраине. При маленьком пустом домике был огород, чему очень обрадовалась Ксения Ивановна.
Весь огород она засадила овощами. Женя устроилась счетоводом на лесопильный завод. Там же главным бухгалтером работал ее будущий муж Сергей Подшивалов.
Какое-то время Григорий Иванович переписывался с Яней. Связь прервалась с арестом и последовавшим за ним расстрелом.
Григория Кусиди расстреляли в феврале 1938 года, вменив участие в греческой контрреволюционной организации и шпионскую работу в пользу Греции. Спустя пятьдесят лет, в августе 1989 года, его реабилитировали.
Много счастливых дней и событий подарила Григорию Ивановичу Кубань. На склоне лет колея-судьба перевернула повозку жизни, но он по-прежнему жив, жив на страницах дневника любимой дочки Жени, жив в памяти потомков.
Мнение
Александр Андрианов:
- На мой интерес к теме повлияли желание восстановить историю рода, ну и, безусловно, профиль работы, я - архитектор-реставратор с опытом реставрации памятников архитектуры.
Первый шаг – письмо в местный краеведческий музей. Ответила директор музея Елена Гончарова. Меня поразило, что по прошествии ста лет имя прадеда не забыто. Наша переписка длилась два года: за это время что-то узнал я сам, что-то - Елена Геннадьевна.
Мне пришел ответ из Краснодарской федеральной службы безопасности: на запрос были высланы анкета, протокол допроса и обвинительное заключение НКВД. Из анкеты узнал: прадед – уроженец Платана.
Самое большое открытие – усадьба цела. В моем распоряжении есть схема строения. Планирую сделать 3D-модель виртуальной реконструкции подворья. Это будет фотореалистичная визуализация. Можно было бы проследить культурные слои, сделать шурфы, чтобы увидеть первоначальный облик строения, но это другая история.
Елена Гончарова, директор Курганинского исторического музея:
- К сожалению, в музее хранится не так много воспоминаний о прошлой жизни станицы Курганной. Порой такие события, как приезд потомков торговца-промышленника Григория Кусиди, обогащают наши знания о событиях минувших лет.
Очень важно, что фонды пополнились мемуарными записями Евгении Кусиди-Подшиваловой-Сиротиной: в них и эпоха, и судьба семьи.
Благодаря природной смекалке, недюжинным способностям, трудолюбию и упорству Григорий Кусиди стал известной фигурой среди жителей станицы Курганной. С большой вероятностью можно говорить о том, что ему довелось поучаствовать в строительстве величественного станичного храма Вознесения Господня, в содержании и благоустройстве станицы, в борьбе с наводнениями. Очень важно, что по прошествии сотни лет имя этого человека не забыто.
Александр своим интересом к судьбе прадеда делает большое дело. Это важно и для него самого, и для его потомков, и для жителей города Курганинска. Одним словом: смотрите, учитесь.
ГЛАВНЫЕ НОВОСТИ РАЙОНА: https://t.me/kurganinskie
